Предварительный набросок рецензии к общему описанию книги:Дж. Толкин (Кр. Толкин) «Легенда о Сигурде и Гудрун»[или Волк в кольчуге из Хижины на Холме, Каска Террораи [повесть] забавных рун]
J. R.R. Tolkien “The Legend of Sigurd and Gudrún” (2009)[or Brynjólf of Skálaholt (sic.!), œgishjálmr& gamanrúna (sic.!)]
…að menn þar hefðu fengið Íslendinga til að auðvelda skilning á honum[kveðskapi]. (Einar G.
Pétursson “Eddur á 17. öld” (1990) bls. 20.)
Mjög oft hefur Jón lærði verið talin svo ósannorður, að ekki væri á neinn hátt treystandi orðum
hans… Skýringin á ósannsögli Jóns er að mínum dómi fremur sú, að raunveruleikaskyn manna á þessum tímum var með öðrum hætti… Mér hefur sýnzt eftir því sem ég hef kannað rit hans, að Jón segi satt og rétt frá í meginatriðum, þótt mikil sé hjátrúin. (Einar G. Pétursson “Múrhúsið?”, (1969) bls. 33)
«…Ведь лучшая мимикрия – когда становишься похож на других не только лицом, но и
ходом мыслей. Впрочем, мимикрия это только для лис. Для человека это судьба». (В. Пелевин «Священная книга оборотня», с. 10.)
Новая книга Дж. Толкина выпущена издательством «Харпер Коллинс» в мае 2009 г. На одну треть она состоит из работ самого профессора Джона Р.Р. Толкина, а на две трети из обычных (раздутых) комментариев его сына Кристофера Толкина. Основная тема книги – древнегерманская поэзия, Исландия, «Эдды», цикл поэм о Сигурде Убийце Дракона Фафнира, Гудрун, «Сага о Вёльсунгах».
В первую очередь интересна лекция Дж. Толкина «Введение в «Старшую Эдду» (сс. 16-32), написанная для студентов Оксфорда в первой половине XX века. Сама лекция сочинена в обычном толкиновском стиле (с изобилием ярких литературных картинок и неожиданных образов в казалось бы банальных для академических кругов материях). Также заметен христианский подход к древнегерманскому язычеству и есть ряд аллюзий, непонятных без знакомства с другими работами Дж. Толкина, такими, например, как статья «Sigelwaraland», комментарии к дренеанглийской поэме «Исход» (“Exodus”), лекция «Беовульф: чудовища и критики».
В лекции «Введение в «Старшую Эдду» упоминаются готы, Один, руны и исландский книжный ренессанс XVII века. К сожалению, лекция местами несколько устарела, ведь прошло ок. 80 лет с момента ее сочинения, хотя она и была написана крупным специалистом (профессором, писателем и поэтом). В принципе, Кристофер Толкин мог бы попросить какого-нибудь молодого англоязычного специалиста подкорректировать лекцию (благо в Исландии их сейчас кормится предостаточно, а если нанимать исландца, то оксфордская лекция превратилась бы в поле яростной битвы огромных амбиций представителей маленького гордого народа, народа со своим неподражаемым «деревенским» менталитетом, современной и всегда вечнодревней поэзией, и с жутким количеством «Йоунов Йоунссонов» – безликих-многоликих создателей одной из самых странных культур нашего Мира).
На сс. 59-180 опубликована «Völsungakviða en nýja» (т. е. «Новая песнь о Вёльсунгах»), сочиненная самим Дж. Толкином на английском языке в аллитерационной манере германцев (как он ее понимал). Поэма состоит из девяти частей, и каждой дается древнеисландское название с англ. переводом в скобках. Цель этой «реконструированной» Дж. Толкиным поэмы – пофантазировать на тему пропавшей тетрадки из исходной рукописи исландской «Старшей Эдды». В самой поэме Дж. Толкина встречаются яркие образы, архаичные слова, но, вместе с тем, и некоторые изъяны, вызванные желанием профессора-католика «выхолостить» все опасное и языческое. К сожалению, более всего от этой позиции пострадала «руническая часть» «Речей валькирии Сигрдривы» в исполнении Дж. Толкина. Забавно, что именно благодаря интересу к рунам скандинавских чиновников и была в конечном счете в XVII веке обнаружена «Сага о Вёльсунгах» и «Старшая Эдда», и последняя стала именоваться (в течение 200 лет) «Эддой Сэмунда Мудрого». Однако Дж. Толкин считал рунические поучения в «Речах Сигрдиры» поздней (неорганичной) вставкой, не имеющей прямого отношения к героическому циклу поэм о Сигурде Убийце Дракона Фафнира (см. особенно сс. 220-221 в новой книге Дж. Толкина).
На сс. 183-249 даются комментарии к «Новой песни о Вёльсунгах», которые составлены Кристофером Толкином частично по черновикам его отца. Встречаются неожиданные комментарии об Одине — «мастере непристойной магии» [т. е. сэйда!], о Шлеме устрашения, о гандре и колдовском полете на гандре и пр., которые похожи на коньюктурную дань времени и моде.
На сс. 253-308 опубликована вторая поэма, сочиненная Дж. Толкином – «Новая песнь о Гудрун» (Guðrúnarkviða en nýja) — продолжение тематики Вёльсунгов. Она также комментирована Кристофером Толкином.
В приложениях даны: разбор легенды о Сигурде, Фафнире, Аттиле, Нибелунгах (с неудачным упоминанием эльфов, отца Хёгни, карликов-двергов и пр.); небольшая рифмованная поэма «Прорицание сивилы», сочиненная Дж. Толкином в подражание знаменитой «Прорицании вёльвы» (все темное и языческое убранно, постоянно упоминаются мифологические стороны света, даны вариации на любимые Дж. Толкином мотивы из исл. оригинала (см. лекцию Дж Толкина «Беовульф: чудовища и критики»), в конце толкиновской поэмы речь идет о чертоге Гимле после гибели мира и о правлении Бальдра после гибели асов); затем – «Фрагменты героической поэмы об Аттиле», сочиненной Дж. Толкином на дренеанглийском языке.
В книге нет обычного для Кристофера Толкина индекса. Опечаток относительно мало и, в основном, это древнегерманские слова.
Ниже я даю некоторые дополнения, исправления и пояснения к книге Дж. Толкина «Легенда о Сигурде и Гудрун», почерпнутые из других работ Дж. Толкина и из уместных исследований исландской профессуры. Планируется также рус. перевод «Введения в «Старшую Эдду» и двух поэм Дж. Толкина (см. ниже).
[текст комментариев будет расширяться постепенно]
(по-русски или «in English»/«íslenzka»)
с. 115
Груды злата
Блестели там тускло:
Сё злато заклято
Злым проклятьем.
Шлем страшило [œgishjálmr]
На главу себе возложил он:
Тень чёрная пала
Вокруг стоящего Сигурда …
(строфа 47, «Регин» V, из «Новой песни о Вёльсунгах» или же «Большой песни о Сигурде», «Völsungakviða en nýja eða Sigurðarkviða en mesta» by J. R. R. Tolkien)
с. 130
Там Гримхильд правила,
Хитра в интригах,
Жестокосердная,
Седая, мудрая,
В лéкарствах ведала,
Варила яды,
Творила чары
И превращения.
(строфа 9, «Гудрун» VII, там же.)
На странице (Page NN) 4: мы читаем “Tolkien was recognized in Iceland” [cf. “Hið íslenzka bókmenntafélag”];
p.18 Bishop [Brynjólfur from Skálhólt], “about 400 A.D. or earlier, our inscriptional (Runic) glimpses of the Northern tongue begin …” [circa 200 A.D. – Runologists’ works];
p. 22 Gautr (Óðinn), the god of runic wisdom (cf. Icelandic edition (Benedikt Sveinsson’s) of “Sturlunga saga” (appended vísa on the Oðinn’s name “Gautr”);
“Hertoginn spurði einn dag Snorra Sturluson í skemtan: “Hvárt er þat satt”, kvað hann, “at þér segit, at Óðinn, sá er atti fornkonungum saman, héti Gautr öðru nafni ?” ”Satt er þat, herra”, segir Snorri. “Yrk nú vísu at því”, segir hertogi, “ok seg hversu mjök þessi líkisk þeim”. Þá kvað Snorri þetta:
Herfanga bauð Hringi
hjaldr einsköpuðr galdra
(Gautr hvatti þrim þróttar
þann) ok Hilditanni.
Oflengi veldr Ingva
ósætt (en vel mætti)
herstefnandi hafna
hans dóm Völundr rómu”.
(Benedikt Sveinsson (ed., com.) “Sturlunga saga”, bd. IV, 1915, Úr Hákonarsögu Sturlu Þórðarsonar, Viðbœtir III, bls. 225-226.
p. 24 the christianizing king Ólaf Tryggvason [cf. Adam of Bremen: “Óláfr Tryggvason was the great heathen worshiper with two ravens…” (Gwyn Jones “History of vikings”)];
p. 25 Runes in Sweden [S.B.F. Jansson “The runes of Sweden”, Þórgunnur Snædal];
p. 26… the gods and heroes … vanquished … by Marie de France…
p. 27 Book-fire in 1728 in Copenhagen [Árni Magnússon’s library, Árnastofnun];
p. 28 Thormod Torfæs [i.e.. Þormoður Torfason], Brynjólfr Sveinsson from Skálaholt, Lupus
Loricatus [i.e. Brynjólfur Sveinsson from Skálholt, cf.“Sermo de Lupi” (Wulfstan)], Codex Regius, “robbery of “the Long Lay of Sigurd” [cf. Einar G. Pétursson “Hvenær týndist kverið úr Konungsbók Eddukvæða?” (1984), Stefán Einarsson “The history of Icelandic Literature”, Benedikt Sveinsson “Sturlunga saga”, Cleasby/Vigfússon/Craigie “An Icelandic-English Dictionary”];
БРИНЬОУЛЬВЮР, «ЭДДЫ», РУНЫ
Дж. Толкин дважды упоминает имя епископа Бриньоульвюра Свейнс-сона из Скауль-хольта — южной и главной лютеранской епархии Исландии. Этот епископ разыскал и спас много древнеисландских рукописей, в том числе и главную рукопись «Старшей Эдды». (О нем, его времени (XVII век), об «Эддах» и прочем см. мою книгу «Йоун Книжник-Чародей»: сс. 185-187, на с. 135 дан портрет Бриньоульвюра, а на с. 186 — виды Скауль-хольта.) Еще по-русски крупицы информации о Бриньоульвюре можно найти в книгах «История Исландии»; Кристин Е. Андерссон «Современная исландская литература: 1918-1948»; «Старшая Эдда» (пер. Корсуна, комментарии М. И. Стеблин-Каменского; пер. Свириденко, подстрочные комментарии); Халлдор Лакснесс «Исландский колокол».
Дж. Толкин и Кр. Толкин упрямо называют Бриньоульвюра — Brynjólf(r) из Skálaholt. Skála-holt — это древняя форма Скауль-хольта, которая встречается в сагах, например, в «Саге о Стурлунгах». Поскольку Бриньоульвюр жил в XVII веке, то он — Brynjólfur из Skálholt’а и по-исландски, и по-английски (см. работы Эйнара Г. Пьетурссона, современного ведущего исл. специалиста по Исландии XVII века (в исл. орфографии XVII-го века его имя выглядело так — Mag: Brijnjulfe Sveins Sijne B(ysku)pe J Skál Hollte, Einar G. Pétursson “Eddurit”, bd. II, bls. 92 ), а также книгу Стефауна Эйнарс-сона «История исландской литературы», которая была выпущена в США и точно есть в Библиотеке Иностранной Литературы в Москве). Имя Brynj-ólfur значит «Кольчуга + волк» — необычное имя для христианского пастыря, хотя у англосаксов, среди прочих, известен, например, священник Вульфстан (Wulf-stan) «Волчий камень», который сочинял пламенные проповеди против викингов, разорявших Англосаксию. Писал он также против распутства, колдовства и «валькирий» (wælcyrie). Забавно то, что и он, и Бриньоульвюр сознавали значение своих имен, см. латинское название самой известной проповеди Вульфстана “Sermo Lupi ad Anglos” «Проповедь Волка», обращенной ко всей английской нации. Кстати, форма Brynjólfr также архаична и «сагова».
Вообще же сейчас исландцы называют Бриньоульвюра «Рыжебородым» (rauð-skeggur), то есть намекают на связь с (асом Тором), так как и Тор, и Бриньоульвюр носили рыжую бороду, а профессор Эйнар Г. Пьетурссон (вслед за Йоуном Хельгасоном — известнейшим исследователем «Старшей Эдды» и поэтом) пишет: «Brynjólfur var til allrar Guðslukku snortinn af húmanismanum, og hefur starfsemi hans ekki alltaf verið ofmetin, en mikil gæfa varð það bókmenntum vorum og menningu, að slíkur maður skyldi veljast á biskupsstól og hafa forustu um mikla fræðastafsemi. Hversu miklu meir en ella hefði glatast, hefði “þessi mikli rauðskeggur” ekki sýnt heiðnum fræðum slíkan áhuga?» (из статьи «Когда пропала тетрадка из рукописи «Старшей Эдды» Codex Regius»: с. 286-287).
О епископе Бриньоульвюре и эльфах также можно посмотреть в моей «Книге историй об эльфах»: сс. 279-281 ; 55 (о сводном брате епископа из Эльфийского мира(?!), согласно исл. фольклору). О рунических изысканиях Бриньоульвюра, о возникновении имени «Эдда Сэмунда Мудрого», см. также мои комментарии к сс. 33, 212 и особенно 220-221 книги Дж. Толкина. В русской литературной традиции епископ Бриньоульвюр известен также как: Бринйольфъ (Свириденко, с.12), Бриньольв, Брюньол(ь)фур, Брюньольв.
p. 33 Brynjólf of Skálaholt, Sæmundr fróði, the “Elder Edda” [cf. Jón Guðmundsson lærði, Einar G. Pétursson “Eddurit Jóns Guðmundssonar lærða”, bd. I-II, Л.Кораблев «Йоун Книжник-Чародей»];
Касательно истории обнаружения и сохранения «Старшей Эдды» вкратце можно сказать следующее: в XVII веке в Швеции некий Буреус сделал заключение, что рунические памятники созданы шведами, что говорит о том, что шведы – древнейшая нация, на их языке говорили в Рае земном, и короли Швеции ведут свое происхождение чуть ли не от Адама. Такое положение вещей, разумеется, не понравилось датским монархам, а потому датский придворный и профессор Оле Ворм начал активные действия для того, чтобы доказать, что руны – это древнейшие письмена датчан, а датский язык — самый древний, равно как и происхождение датских монарших особ. Разумеется, эта скользкая дорожка привела Оле Ворма в Исландию. Сначала он списался с ученым мужем Арнгримюром Йоунс-соном Ученым, через него вышел на пастора Магнуса Оулафс-сона из Лёйвауса (того самого, что впервые перевел на латынь «Младшую Эдду» Снорри Стурлу-сона и так познакомил просвещенную Европу с древнейшим образчиком «варварской» литературы). Затем, вероятно, Оле Ворм познакомился в Копенгагене с молодым исландским священником Бриньоульвюром Свейнс-соном и «заразил» его интересом к древнесеверной старине и языческим пережиткам.
Когда в 1639 г. Бриньоульвюр Свейнс-сон стал епископом Скауль-хольта, он получил возможность беспрепятственно разыскивать все, имеющее отношение к древнесеверной старине и рунам. Он даже собирался написать книгу о древнесеверном язычестве и эльфах, но, к сожалению, не закончил своего труда. В 1641 году епископ обнаружил «Сагу о Вёльсунгах». Он нанял Йоуна Гвюдмундс-сона Ученого и Бьёрна Йоунс-сона из Скардс-ау, чтоб написать комментарии о рунических поучениях валькирии Бринхильд из этой саги, а своего родственника – сделать латинский перевод «Саги о Вёльсунгах». Перевод так и не был завершен, Йоун и Бьёрн написали два знаменитых трактата о рунах. В 1643 году епископ нашел рукопись, авторство которой он, с легкой руки Йоуна Гвюдмундс-сона Ученого, приписал Сэмунду Сигфус-сону Мудрому, прослывшему в Исландии могучим чародеем прошедших веков. Сия рукопись состояла из 45 листов. Где епископ раздобыл эту «Эдду» — по сей день загадка. О ее истории до того, как она попала в руки Бриньоульвюра, также ничего не известно, хотя в одном месте рукописи на полях написано имя члена логретты Магнуса Эйрикс-сона – отца известного ведуна Исландии XVII века Эйрика Магнус-сона из Вогс-оусар. Это указывает на то, что «Эдда» какое-то время находилась на Востоке или Севере Исландии.
После 32-ой страницы в рукописи «Эдды» встречается лакуна, т. е. пропала целая тетрадка. Текст приходится на конец рунических (и ведовских) поучений валькирии Сигрдривы (= Бринхильд). Далее следует потерянный текст, предположительно, поэм о Сигурде Убийце Дракона Фафнира. Есть серьезные основания полагать, что эта тетрадка пропала именно благодаря усилиям епископа по обнаружению информации о древних рунах. Прямо по просьбе епископа (или косвенно, чтоб заслужить его расположение) несколько исландцев написали трактаты или наброски о магических рунах, упоминаемых в «Саге о Вёльсунгах» (= «Речам Сигрдривы») (см. ниже). Из набросков Бьёрна из Скардс-ау и пастора Магнуса из Лёйвауса становится ясно, что они пользовались «Речами Сигрдривы» из «Эдды», обнаруженной епископом Бриньоульвюром позже. (Пастор Магнус, к примеру, боялся писать датчанину Оле Ворму о рунах из «Речей Сигрдривы», чтоб его не обвинили в занятиях колдовством). Так, по мнению профессора Эйнара Г. Пьетурс-сона, тетрадь пропала из «Эдды» за два года до того, как епископ ее обнаружил. То есть в 1641 г. Некие исландцы, знакомые с пастором Магнусом и Бьёрном, взяли эту тетрадь, чтоб угодить начальству и предоставить информацию о рунах.
Благодаря епископу, с XVII века люди стали сочинять комментарии о магических рунах, упомянутых в поучениях валькирии Сигрдривы (=Бринхильд). Помимо Йоуна Гвюдмундс-сона Ученого и Бьёрна Йоунс-сона из Скардс-ау о них писали: Свейн Йоунс-сон (комментарий о рунах в поэмах-римах), священник Арнигримюр Йоунс-сон Ученый (вероятно), чародей и пастор Торстейн Бьёрнс-сон из Ут-скаулар, скальд Йоун Йоунс-сон из Хельга-ватн (о «Поэме о рунах»), писарь Йоун Эггертс-сон, писарь Йоун Оулафс-сон из Грюнна-вика вместе с пробстом Йоуном Сигурдс-соном, а после них толпы исследователей из Скандинавии, Германии, Англии, России, США. Очень жаль, что профессор Дж. Толкин не посчитал рунические поучения валькирии достаточно интерерсными и не написал свою стихотворную версию этих поучений. Тем не менее, он упоминает о gaman-rúna[r] — «рунах забавы» и, вместе со своей позицией к руническим поучениям валькирии, косвенно присоединяется к тем, кто так или иначе исследовал руны валькирии.
В конце можно привести слова экс-директора Института рукописей Ауртни Магнус-сона в Исландии (Stofnun Árna Mágnússonar; ср. «Легенду о Сигурде и Гудрун», с. 27), профессора Вьестейна Оуласона из его статьи «О королевах, валькириях и дисах» (1990): “Sigurdrífumál”… “Bjór … / magni blandinn…/ fullur er hann ljóða/ og líknstafa,/ góðra galdra/ og gamanrúna”… Hetjan unga gengur í eins konar skóla hjá valkyrjunni, og kennslan er í anda nývaknaðrar ástar, sem vitaskuld er lífsafl en ekki dauða” (248, 250).
(Подробней см. работы: Einar G. Pétursson “Hvenær týndist kverið úr Konungsbók Eddukvæða” (Gripla VI) 1984; “Eddurit Jóns Guðmundssonar lærða”, bd I-II (1998); Þorgunnur Snædal (2000-2001); Vésteinn Ólason “Af drottningum, valkyrjum og dísum” (“Yrkja”) 1990; Л. Кораблев «Рунология Йоуна Оулафс-сона из Грюнна-вика. Исландские трактаты XVII века», «Колдовской полет»: Руническая астрология», «Йоун Книжник-Чародей».)
(Подробней см. Einar G. Pétursson, Þorgunnur Snædal, Л. Кораблев «Рунология Йоуна Оулафс-сона из Грюнна-вика. Исландские трактаты XVII века», «Колдовской полет»: Руническая астрология», «Йоун Книжник-Чародей».)
p. 37 Gudbrand Vigfússon [“Corpvs Poeticvm Boreale”];
p. 41 Icelandic “Svikin”, “Deild”, etc.;
RUNES: pp. 67-68, 100, 122, (218), 268-269, 272, 319, rune-conner, 320, 373 (runbora);
pp. 82-83 elvish maiden, elfshapen;
A HELM OF HORROR pp. 104, 111, 115, helm of terror, (cf. Helm, 180), 205 œgishjálmr, Helm of Terror, 209, 213 [cf. Icelandic tradition of the galdrastafur “Ægishjálmur”, etc.];
p. 108 “Gand rode Regin and Grani Sigurd” [cf. “Hrafnagaldr Óðins”];
p. 117 Thorn of Ódin [svefnþorn];
p. 120 “Hail! O Daylight” [cf. “Heill dagur!/Heilir dags synir!”, Jón M. Samsonarsson “Ljóðmál”, bls. 33, Stefán Einarsson “The History of Icelandic Literature”, Л. Кораблев «Рунические заговоры и апокрифические молитвы исландцев»: сс. 96-99.];
ГИМН ВАЛЬКИРИИ
Здравствуй, Дня свет
И Дня дети!
Здравствуй, Ночь и Полдень
И Полярная Звезда!
Здравствуйте, величавые боги,
И королевы Асгарда!
Здравствуй, Земли лоно
Изобильное!
Длани целителей (hands of healing) [cf. Icelandic “læknishönd”],
Услышьте и даруйте нам,
Свет во тьме,
Жизнь и мудрость;
Обоим даруйте победу,
Вечную истину,
Обоим радостным
От славной встречи!
(Из «Новой песни о Вёльсунгах», ч. VI «Бринхильд», ст. 5-6). Это толкиновский вариант слов валькирии Сигрдривы (=Бринхильд), когда ее разбудил от волшебного сна Сигурд Победитель Дракона Фафнира. Раньше считали, что это «гимнический стих» (Стеблин-Каменский, Стефаун Эйнарссон и пр.), сейчас же, особенно исландцы, склонны видеть в этих стихах заговор на удачу и победу, произнесенный валькирией после того, как она, побывав духом (душой) в других мирах, вернулась в Среднеземье (т. е. на людскую Землю). См. об этом статью Вьестейна Оуласона цитированную выше и книгу Йоуна М. Самсонарссона; разбор исходного отрывка из «Речей валькирии Сигрдривы (Бринхильд)» (вдохновивший Дж. Толкина на это подражание) в призме древнегерманского стихосложения и магической традиции можно найти в книге Л. Кораблева «Рунические заговоры и апокрифические молитвы исландцев» (2003), сс. 96-99.
p. 186 Óðinn more like Manwe, than the master of obsene magic [i.e. of seiðr] [cf. J.R.R. Tolkien “The Book of Lost Tales” II: pp. 290, 385 (Index “Wóden”)];
p. 189 Svartálfaheim, the Land of the Dark (sic.!) Elves [ср. Л. Кораблев «Книга историй об эльфах»];
p. 193 Grímnir “the Masked”;
p. 194 Barnstock?! [correct form is Brandstokkr (see Cleasby/Vigfusson/Craigie dictionary: 76) or Branstock (see W. Morris’s (& E.M.S.) tr., p. 278-279 & M. Schlauch’s tr. p.78)];
p. 207 gandr, Gandalf, gandreið [см. Л. Кораблев «Графическая магия исландцев», «Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом народе», «Рунические заговоры…», «Колдовской полет: Руническая астрология» (“Gandreið”)];
pp. 212, (214) igður [cf. Jón lærði “Tíðfordríf”, Л. Кораблев «Йоун Книжник-Чародей», fuglamál in Icelandic galdrabækur];
p. 219 the sleep-thorn [cf. galdrastafur “Svefnþorn”, Л. Кораблев «Графическая магия исландцев»], Sigrdrífa – a descriptive term of a Valkyrie, perhaps meaning “giver of victory”, used of Brynhild [but Brynhild itself means “Mail-battle”];
pp. 220-221 gamanrúna (sic.!) twice [gen., plural] “joyful runes” or “gladness runes”, runic lore, rune lore of Sigrdrífa/Brynhild in “Sigrdrífumál”/”Brynhildarljóð” is accretion?! [but see Einar G. Pétursson “Hvenær týndist kverið úr Konungsbók Eddukvæða?”, 1984];
Christopher Tolkien:
p. 37 “Eddu-lauss” [cf. Cleasby/Vigfússon/Craigie “An Icelandic-English Dictionary”: pp. 114-115 (i.e. in poems of 14th cent. & rímur of 15th-17th centuries, see under “Edda”) ]
p. 357 the father of Högni is a fairy or incubus;
p. 359 Ljósálfar, Dökkálfar, Álfheimr, Scandinavian Dark Elves, dvergar, Svartálfaheimr [ср. Л. Кораблев «Книга историй об эльфах»];
p. 360 dverg-mál “echo”, uppi dagaðr, Hagen’s “elvish” birth [ср. Л. Кораблев «Рунические заговоры»].
Список опубликованных академических работ Дж. Толкина и Кр. Толкина, имеющих отношение к древнегерманской культуре и филологии
J. R. R. Tolkien, “Beowulf and the Critics”, ed. Michael Drout, 2002
—-, “Beowulf: the Monsters and the Critics” (1936/7) [лекция], 1984 [сборник]
—-, “Finn and Hengest: Fragment and the Episode”, ed. by A. Bliss, 1982
“The Letters of J.R.R. Tolkien”, 1981 [several selected letters]
“The Old Eglish Exodus” (ed, tr, comm. by J.R.R. Tolkien), Oxford, 1981
Chr. Tolkien (ed. & tr.), “Saga Heiðreks Konungs ins Vitra. The Saga of King Heidrek the Wise… “ London, 1960
J. R. R. Tolkien, “Sigelwara Land” I-II, in “Medium Ævum” 1,3 (1932, 1934))
—-, “The Tolkien Reader”, 1966
Дж. Р. Р. Толкин
«Введение в «Старшую Эдду»» из книги «Легенда о Сигурде и Гудрун» (2009),
сс. 16-32, перевод – Л. К.
ВВЕДЕНИЕ В «СТАРШУЮ ЭДДУ»
Поэзия, что известна под этим неправильным и неудачным названием, то и дело привлекает издалека [внимание] самых разных людей: филологов, историков, фольклористов и прочих того же рода, но также поэтов, критиков и знатоков новых литературных сенсаций. Филологи (в широком смысле) как обычно совершили большую часть работы, и их энтузиазм был не более, чем обычно (возможно менее, чем в [поэме] «Беовульф») отвлечен от, по меньшей мере, разумной оценки литературной ценности этих документов.
Здесь необычно верно то, что настоящее суждение и оценка этих поэм — чья темность и трудность такова, что только самоотверженный труд многих филологов сделал их постижимыми [для публики][1] — зависит от персонального обладания знанием критических, метрических и лингвистических проблем. Без филолога, конечно, мы бы не узнали, что означают многие слова, как шли [поэтические] строки, или как звучали слова: последнее в древнескандинавской поэзии является, возможно, даже более важным, чем обычно. Поэты израсходовали необычную долю их изобретательности, чтоб добиться, по меньшей мере, чтоб шум [их] поэзии был прекрасен.
Все же остается истинным то, что даже лишенные их особенной и великолепной формы, и их собственного языка, чья форма и особенности тесно связаны с атмосферой и идеями самих поэм, — у них есть сила, заставляющая многих даже в школьные или дошкольные годы в «фильтрованных» формах перевода и адаптаций для детей возжелать большего знакомства [с ними].
Остается также удар(впечатление) от [момента] первого знакомства с эти материями, когда предварительная борьба с древненорвежским (древнесеверным) языком завершена, и ты впервые читаешь эддические поэмы, улавливая достаточно смысла, чтоб продолжать [сие занятие]. Мало тех, кто пройдя через этот процесс, смог упустить внезапное узнавание, что они неожиданно натолкнулись на нечто огромной силы, на нечто, что частями (ибо сие имеет различные части) до сих пор наделено почти демонической энергией[2], вопреки разрушению своей формы. Ощущение от этого удара(впечатления) является одним из величайших даров, что приносит чтение «Старшей Эдды». Если не ощутить сего в самом начале процесса, вряд ли сие будет приобретено с годами научного рабства; как только прочувствовано – сие не смогут похоронить горы или кротовые холмики научных исследований, и [сие] поддерживает(вынуждает на) долгий и утомительный труд.
Это не похоже на древнеанглийский язык, чьи сохранившиеся фрагменты (особенно [поэма] «Беовульф») – таков, во всяком случае, был мой опыт – только лишь раскрывают их мастерство и превосходство постепенно, в течение долгого времени, после того, как первый труд над [самим] языком и первое знакомство с поэзией завершены. В этом обобщении кроется правда. Не надо давить(торопиться). Конечно же, детальное изучение увеличит шанс прочуствовать «Старшую Эдду». У древнеанглийской поэзии местами встречается непосредственная(немедленная) красота. Но древнеанглийская поэзия не старается поразить тебя [прямо] в глаз. Ударить тебя в глаз было намеренным желанием норвежского поэта.
И так и есть, что самые лучшие (особенно из наиболее убедительных героических эддических поэм), кажется, перепрыгивают через барьер трудного языка, и хватают тебя в самом акте их расшифровки строки за строкой.
Да пусть никто из тех, что слушает поэтов «Старшей Эдды», не удалится, воображая, что он слушал голоса Первобытного Германского леса, или что в героических фигурах он узрел характерные черты его благородных, хотя и варварских предков – те, с кем, вместе или против кого, боролись римляне. Я подчеркиваю это как только возможно – и однако столь сильна идея о седой и первобытной старине, которая срослась с именем «Старшая Эдда» (совсем недавно) в популярном воображении (насколько можно утверждать, что популярное воображение играет со столь далекой и бесполезной темой вообще) что, хотя история должна бы начаться с семнадцатого века и с ученого епископа, незаметно я замечаю, что начинаю с Каменого века.
Скандинавия, по утверждению архиалогии, была заселена с Каменого века (чтоб не вдаваться в тонкости palaeo и neo). Культурная связь(последовательность) никогда не нарушалась: она несколько раз видоизменялась и возобновлялась, с Юга и Востока в основном. Кажется, что ты более справедлив в Скандинавии – более справедлив, чем обычно – говоря, что большая часть народа, которая обитает там сейчас, всегда была там.
Около 400 г. нашей эры, или раньше начинаются наши проблески Северного языка в (рунических) надписях[3]. Но сей народ, хотя и говорящий на германском языке, кажется, в отчасти архаичной форме, не принял участия в великом германском героическом веке, за исключением, когда они прекратили быть скандинавами. То есть народы, кои мы позже назовем шведами, гаутами, данами и т.д., являются потомками народа, который не отправлялся, как целое, в приключения, суматоху и бедствия того периода. Много народов, кто отправился [в путь], вышли в конце-концов из Скандинавии, но они лишились какой-либо связи с ней: [т. е.] бургунды, готы, лангобарды.
Эхо в форме «новостей» о странных вестях, и новые песни, импортированные готовыми, или же изготовленные дома из сырого материала новостей, те народы получили о тех, ныне неясных и путанных событиях. Материалы для рассказа и стиха прибыли к ним и оказались в весьма отличных условиях в Скандинавии для тех, кто создал их: прежде всего там не было ни богатых [королевских] дворов в Южном смысле, ни штаб-квартир могучих воинственных сил, ни великих предводителей сонмов(дружин) или конунгов, кои поощряли и платили за поэтические сочинения. И, сверх того, они обнаружили отличный местный запас мифологии и историй о местных героях и морских вождях(предводителях). Местные легенды и местные мифы были видоизменены, но они остались Скандинавскими, и они не могли, если б они у нас имелись, и еще менее могут обрывочные фрагменты их поздних разрозненных отголосков быть восприняты в качестве компенсации потери почти всего, что относилось к более южной Германии, менее всего — как фактический эквивалент тех исчезнувших легенд. Они были связаны, но они были отличны.
Затем дела запутались еще сильней благодаря развитию частного героического века Скандинавии – так называемого Века викингов, после 700 г. нашей эры. Домоседы начали путешествовать по всей земле, но без потери связи с их старыми землями и морями. Хотя тогда и появилась возможность жить при дворах [конунгов], эпическая поэзия не получила развития в тех землях. Причины сего непонятны, – ответы на самые действительно уместные вопросы редко даны – в любом случае, тут мы должны довольствоваться сим фактом. Причины можно искать в духе того времени и народа, и в их языке, который был их отражением. Только относительно поздно «короли» Севера стали достаточно богаты или достаточно сильны для того, чтобы держать великолепные дворы, и, когда это произошло, – развитие стало другим – поэзия развила свою местную, сжатую, выразительную, строфную [т.е. в станзах], часто драматическую, форму, не в эпическую [форму], но в изумительные и благозвучные, хотя формальные, усложнения скальдической поэзии […]. В эддических стихах это «неразвито» (если «строфная» поэзия могла когда-нибудь, где-либо, в какое-то время «развиться» в эпическую [форму] через незаметные градации, без перерыва, прыжка, намеренных усилий) – неразвито с формальной стороны, хотя усилено и упрощено. Но даже здесь «строфная» форма – отбор драматического и убедительного момента – вот что мы находим, а не медленое развитие эпической темы.
Последнее, насколько представлено, было достигнуто в прозе. В Исландии, норвежской колонии, выросла уникальная техника саги- рассказ в прозе. То был, главным образом, бытовой рассказ; он часто был последним словом в софистической [искусственной] изысканности [стиля], и легенда не являлась его полем действия. Это, конечно же, [возникло] благодаря характеру и вкусу слушателей, скорей чем действительному значению термина – просто нечто сказаное, или рассказаное, а не спетое, и потому [термин] «сага» также естественно употребим в отношении таких произведений как частично романтизированная «Сага о Вёльсунгах» ([др-исл.] Völsunga Saga), которая совсем не похожа на типичную исландскую сагу. В норвежской традиции «Евангелия» или «Деяния апостолов» также называются «сага».
Однако в Норвегии, в то время, когда мы смотрим на нее, и Исландия [как ее колония еще] не была основана, в ней не было ни одного двора великого конунга вообще. Затем появился Харальд Прекрасноволосый и подчинил себе ту гордую страну многих упрямых вождей и независимых землевладельцев [бондов] — только, чтоб лишиться многих из лучших и самых гордых в процессе этого, во время войны или исхода (exodus) в Исландию. В течение первых шестидесяти лет (или около того) колонизации [Исландии] 50 000 человек прибыло на остров из Норвегии, либо непосредствено из нее, либо из Ирландии и Британских островов. Тем не менее, при дворе Харальда Прекрасноволосого начался расцвет норвежского стихосложения, к которому принадлежит эддическая поэзия.
Сия норвежская поэзия, тогда, коренится в древней местной мифологии и религиозных верованиях, уходя назад, небеса знают, как далеко, или куда; легенды и фольклор, и героические сказания многих веков складываются(используются как телескоп) вместе, некоторые — местные и доисторические, некоторые – эхо движений на Юге, некоторые – локальные и принадлежащие Веку викингов или позже; однако успешное расплетение различных пластов этого потребовало бы понимания таинства Севера, столь долго укрытого от глаз, и знания истории его населения и культуры, которыми мы, вероятно, никогда не будем располагать.
По форме и, следовательно, возможно, также по некоторому ее более старому содержанию, она родственна другим германским материям. Конечно же, она сочинена на германском языке; однако ее более старые поэтические размеры тесно связаны, например, с древнеанглийским поэтическим ритмом; сверх того – в ней есть формулы, полу-строфы, если не упоминать об именах, и аллюзиях на [географические] места и на [действующих] лиц и легенды, в действительности существующие независимо в древнеанглийском: то есть она является потомком общей германской поэзии и традиции поэзии, которая сейчас ускользает от нас: не от тем сей старой балтийской поэзии, ни от её стиля ничего у нас не осталось, за исключением догадок, почерпнутых из сравнения норвежской и английской [поэзии].
Однако сия форма в «Эдде» осталась проще, более прямой (в компенсацию за длину, полноту, богатство силы), чем это развилось, скажем, а Англии. Конечно же, правда то, что как бы мы не подчеркивали норвежский характер и атмосферу этих поэм, она не свободна от импорта. На самом деле, импортированные темы, такие как, в первую очередь, истории о Вёльсунгах, бургундах и гуннах, не только вышли на первый план в «Эдде», однако даже, можно сказать, получили в изгнании самую прекрасную трактовку. Однако, это [случилось] потому, что они были настолько тщательно натурализованы и «онорвежены»: сама пересадка (вырывание с корнями) освободила эти истории для художественной обработки без помех со стороны истории или антиквариев, для перекраски северным воображением, и для ассоциации со смутно видимыми фигурами Северных божеств.
Единственно действительно важную модификацию нужно сделать в пользу гóтов, хоть и сложно расшифровать те намеки, которые пережили века, ясно, что за этим народом скандинавского происхождения, кого судьба отметила (marked out) для особенной истории и трагедии, следил (интересовался) шаг за шагом народ Севера, и [они, т.е. готы] стали [вместе] с их врагами – гуннами – главной темой поэтов настолько, что в последующие дни [др-исл/норв. термин] gotar сохранился в значении слова «воины» в поэзии, когда старые рассказы были перекрыты и смешаны с другими сюжетами. От гóтов произошли руны, и от гóтов произошел (как кажется) Óðinn «Один» (Gautr «Гаут») – божество рунической мудрости, конунгов, жертвоприношения. И он действительно важен, ибо тот поразительный факт, что он является ясно не-скандинавским по происхождению, не может изменить тот факт, что он стал величайшим из Северных божеств.
Это, отчасти, изображение сего развития. Эта популярная местная поэзия запутанного происхождения была затем внезапно поднята приливом богатства и славы викингов с тем, чтоб украшать дома конунгов и ярлов. Она была упрощена и улучшена, несомненно, в отношении стиля и манер, сделана более величавой (обычно), однако, она сохранила в [своем] уникальном стиле более простой энергичный характер, близость к земле и обычной жизни, которые так сложно найти в такой близкой связи с милостями «двора», то есть мастерство вдумчивого и свободного художника, даже то и дело педантичность составителя генеалогий и филолога. Однако это согласуется с тем, что мы знаем о конунгах сего двора и об их людях.
Надо помнить, что тогда было время язычников, все еще обладающих особыми местными языческими традициями, которые в течение долгого времени были в изоляции; [время] организованных храмов и жречества. Но «вера» уже увядала, мифология и тем более то, что можно было более точно назвать «религией» уже разваливалось на составные без прямой атаки снаружи, или, возможно, лучше сказать, без завоевания или обращения [в другую веру] и без разрушения храмов и языческой организации, ибо влияние иностранных идей, и внезапное падение покровов с Севера (сорванных людьми изнутри) нельзя забывать. То был особый переходной период – период равновесия между старым и новым, период неизбежно короткий, который не может длиться долго.
В большей степени дух этих поэм, который считали (ответвлением) общего «германского духа», в чём присутствует некоторая правда: Бюрхтвольд ([др-англ.] Byrhtwold) [в битве] при Мэлдоне (Maldon) достаточно хорошо бы смотрелся и в «Эдде» или «Саге» — является в действительности духом особого времени. Его можно бы назвать «безбожием» — упование на себя и на неукротимую волю. Не лишен смысла эпитет, употребимый для реальных людей, живших в тот момент истории, эпитет goðlauss[4], с пояснением, что символ их веры заключался в «at trúa á mátt sín ok megin» [др-исл. «чтоб верить в собственную мощь и силу»][5]. [Авторское примечание, добавленное позже: Однако опять же надо помнить, что он [эпитет] был употребим только для определенных командующих и безжалостных людей, и об этом, в любом случае, не стоило б и говорить, если б многие (на самом деле основная масса) люди не остались верующими и практикующими языческое идолопоклонство.]
Сие больше относится, конечно, к героическому, чем к мифологическому [пласту]. Однако это верно и в отношении мифологического. Подобные рассказы о божествах — того рода, что вполне могли дожить до времени, когда они являются скорей темами рассказов, чем объектом культов (поклонения), и, однако, до времени, которое еще не заменило божеств чем-нибудь новым, и все еще на короткой ноге с ними и [оно] проявляет к ним интерес. И, конечно же, от blót[6] [еще] не отказались. Язычество до сих пор было очень сильно, хотя в Швеции скорее, чем в Норвегии. Оно [еще] не пострадало от выкорчевывания древних капищ (храмов) и местных обиталищ, что столь гибельно для него, как было доказано в Англии.
Конец сего периода начался с насильной апостольской миссии великой языческой фигуры и героя Севера, обращающего в христианство конунга Олава Триггва-сона. После его гибели и гибели многих величайших людей из-за него или вместе с ним произошло возвращение в язычество. Но это быстро закончилось, благодаря не менее энергичным, но гораздо более мудрым усилиям по обращению в христианство Олава Святого, который во время правления Англией Эдварда Исповедника оставил Норвегию полностью крещенной, и языческая традиция была уничтожена.
Упорство и консерватизм Севера тем не менее можно измерить не только усилиями, которые вынуждены были предпринять такие великие фигуры как Олавы [т. е. Триггва-сон и Харальдс-сон], однако и другими мелочами, такими как сохрание рун, столь тесно, если и случайно, ассоциируемых с языческими традициями, даже после того, как Север научился писать латинским стилем. Главным образом это относится к Швеции, однако, по всей Скандинавии рунами продолжали пользоваться (согласно прямой традиции, не возрождению) для таких целей как памятные надписи прямо до XVI столетия.
Все же после 1050 г., уж точно после 1100 г., та поэзия, что коренилась в языческой традиции в древней Скандинавии, была умирающей или мертвой, и это значит скальдическая поэзия, не зависимо от темы, равно как и песни, на самом деле, имеющие отношение к мифам, ибо поэзия и язык скальдов зависели от знания этих мифов сочинителя и слушателя, оба из которых обычно принадлежали к тому [классу], который мы зовем аристократией – дворяне(знать), конунги и придворные, сообразно Северной манере.
В Исландии она [т. е. языческо-скальдическая поэзия] сохранялась некоторое время. Там смена религии (около 1000 года) была более мирной и с меньшим озлоблением (факт, вероятно, связанный с переездом и колонизацией). На самом деле поэзия стала исландской выгодной экспортной индустрией на время; и только в Исландии было что-либо, когда-либо собрано или записано. Но старое знание быстро пришло в упадок. Фрагменты, сильно разрозненные, были вновь собраны, однако при антикварном и филологическом возрождении XII и XIII столетий. Возможно, было б правильней сказать не антикварное возрождение, но добрые похороны. Новое благочестие соединило фрагменты совершенно без понятия: в самом деле часто мы думаем, что понимаем их лучше. Конечно же, старая религия и сопутствующая ей мифология как связное целое, или как что-то напоминающее «систему» (если у нее когда-либо имелась такая, что, с оговорками, возможно) вообще не сохранилась, и точно не была доступна великому мастеру [древнеисландской] прозы, эксперту поэтических размеров, антикварию и безжалостному политику Снорри Стурлу-сону в XIII столетии. Как много было утеряно может оценить любой, кто задумается, как мало ныне мы знаем даже о главных деталях чрезвычайно важных [языческих] храмов и об их «культах», и о жреческой организации в Швеции или Норвегии.
«Младшая Эдда» или «Прозаическая Эдда» Снорри Стурлу-сона была благочестивой коллекцией фрагментов, чтоб помочь пониманию и сочинению поэзии, для которой нужно было знать мифы, когда осторожное, даже терпимое и ироничное, знание(обучение) [логически] вытекало из борьбы между религиями.
После чего божества и герои проигрывают свой «Рагна-рёк» (др-исл. Ragnarök)[7], побежденные не Опоясывающим Землю Змеем, или волком Фенриром, или огненным людом из Муспелльс-хейма (др-исл. Múspellsheim[r]), но Марией Французкой, а также проповедями, средневековой латынью и полезной информацией, и небольшой сменой французской учтивости.
Однако XVI и XVII столетия в самый тёмный час увидели воскрешение после Рагна-рёка, словно почти что исполнились слова, которые völva[8] [сивила, которая прорицает в эддической поэме Völuspá «Прорицание вёльвы»] произносит о появлении новой земли, и о возвращении людей и божеств, нашедших и дивящихся на золотые предметы в траве, где когда-то стояли чертоги, в которых божества играли в тавлеи[9][…]
Обнаружение упавших фрагментов древнего величия частенько было случайным и исследования, которые привели к возвращению [утерянного] проистекали из разных побуждений. В Англии теологический энтузиазм был сильно смешан с историческим и лингвистическим любопытством, которые он породил случайно. На Севере дела обстояли иначе. Но каковы бы ни были мотивы, результатом явилось не только спасение от разрушения временем тех фрагментов, что имеются у нас, но быстрое признание их ценности, и сожаление о потере большего. Это особенно касается «Эдды».
Спасенное от гибели имущество, сохранившееся вопреки естественному ущербу, несчастным происшествиям времени, пренебрежению и забывчивости людей, и разрушительным действиям войны и фанатизма (теологического или классического), было немногим. Все же XVIII столетие, кажется, отметило свое неодобрение сих «готских» (Gothic) костей, вырытых из могил, двумя пожарами, которым удалось разрушить определенную часть того, что было спасено, и [они] едва не уничтожили все самое лучшее. В 1728 г. при пожаре в Копенгагене большая часть того, что было там собрано, ушло с дымом[10]. Тремя годами позже «Коттонская» [книжная] коллекция в Лондоне частично выгорела. [Др-англ. поэма] «Беовульф» сильно обгорела [по краям рукописи]. Но она спаслась просто для обременения последующих школ английского языка. В Копенгагене пергаментный транскрипт рукописи «Старшей Эдды», принадлежавший человеку ее обнаружевшему, кажется, оказался среди сгоревшего. Он [т.е. транскрипт] потерян в любом случае[11]. Но сама рукопись [«Старшей Эдды»] сохранилась. Но божества и герои почти встретили последний и погибельный Рагна-рёк, который бы оставил наше знание и оценку северной литературы в совершенно другом состоянии.
Когда мы говорим о «Старшей Эдде», практически мы подразумеваем одну рукопись – no. 2365 4to – в Королевской [Книжной] Коллекции в Копенгагене, сейчас известную как Codex Regius («Старшей Эдды»)[12]. Она состоит из 29 поэм. Осталось 45 ее страниц. После 32-ой страницы тетрадь, возможно, в восемь листов, была потеряна[13]. Кажется, что ни в начале, ни в конце [самой рукописи] ничего не потеряно – там, где чаще всего случаются потери.
Это всё, что мы знаем о сём примечательном [манускрипте], пережившим время, огонь и воду. В 1662 г. король Дании Фредерик III отправил известного Тормодюра Торва-сона [на латинский лад Thormod Torfæus] с открытым письмом к прославленному Бриньоульвюру Свейн-сону[14]. С 1639 г. Бриньоульвюр стал епископом Скауль-хольта[15] в Исландии, и [он] был страстным коллекционером рукописей. [Тормодюр Торва-сон] (Torfæus) был уполномочен получить помощь в сборе для короля материалов по древней истории и любых древностей, любопытных вещиц, или редкостей, кои можно было отыскать в Исландии. В 1663 г. епископ послал лучшее из своей коллекции королю. Среди сих бесценных сейчас сокровищ находилась [рукопись] Codex Regius. Где епископ обнаружил ее, или какова ее история до того [момента] – неизвестно, за исключением того, что он приобрел ее за двадцать лет до того, ибо на лицевой странице он написал свою монограмму и дату (LL. 1643, т. е. [лат.] Lupus Loricatus = Brynjólfr[16]), равно как мы бы небрежно написали наше имя и дату на новом и интересном приобретении из антикварной лавки.
Двести пятьдесят лет минуло[17] пристального исследования, головоломок, толкований, этимологизирования, анализа, теорий, споров и аргументов проверки фактов, утверждений и опровержений, покуда, несмотря на краткость своего содержания, эддическая «литература» не превратилась в страну и пустошь сама в себе. Благодаря всем этим исследованиям посредь гигантских разногласий, некоторые вопросы достигли, более менее, стадии авторитетного консенсуса мнений.
Сейчас, по крайней мере, мы знаем, что сей сборник поэм вообще не нужно бы называть «Эддой». Это увековечивание акта крещения со стороны епископа [Бриньоульвюра], при котором он действовал ultra vires. У сборника вообще нет какого-либо всеобъемлющего названия, насколько нам известно или явствует из самой рукописи. «Эдда» — это название одной из работ Снорри Стурлу-сона (ум. в 1241 г.), работы, основанной на этих самых поэмах и прочих, подобных им, ныне утерянных, и это название сей работы [т. е. «Младшей Эдды»] исключительно по праву; работы, содержание которой связано исходно, даже в первых [ее] частях, которые выстроены в форме повествования или диалога, со специальными терминами Северного стихосложения, кои она [т. е. «Младшая Эдда» Снорри] уберегла от забвения. Следовательно, это имя [«Эдда»] совершенно неприложимо к сборнику настоящих древних поэм, собранных, по большей части, ради их поэтических достоинств, а не как образчики ремесла.
Кроме этого мы мало можем сказать о сей рукописи. Кажется, что Codex Regius относится, скажем, по палеографическим данным, приблизительно к 1270 году (к началу второй половины XIII-ого столетия), и сама [рукопись], вероятно, является списком с оригинала, относящегося к 1200 г. (некоторые утверждают, что еще раньше). На самом деле, она принадлежит скорей, в той форме, которая у нас есть, к периоду спустя тридцать лет после гибели Снорри; однако, даже если б не тот факт, что Снорри использовал эти самые поэмы существенно, в той форме, которая у нас есть, достаточно ясно из внутренних [доказательств], что тема, стиль и язык этих поэм дают им право на прилагательное «Старшая» [«Эдда»].
Что касается [вопроса] когда они были сочинены, у нас нет других сведений, кроме тех, что исследование самих поэм может предоставить. Естественно, датировка разнится, особенно в случае индивидуальных поэм. Ни одна из них, что касается их исходного сочинения, очевидно, не может быть гораздо старше, чем 900 г. нашей эры. В качестве основного периода, который не может, вероятно, быть расширен в любом направлении, мы можем установить [период] с 850 — по 1050 гг. нашей эры. Эти рамки нельзя растянуть, и менее всего назад. Ничего из них не может быть сочинено («отлито») в форме, которую мы знаем (или скорей в формы, кои наша рукопись предлагает нам, часто [это] искаженный потомок), за исключением случайных строк, аллюзий, или фраз, до 800 года. Несомненно, они были впоследствии искажены орально и письменно, и даже изменены – я имею в виду, что вдобавок к простому искажению, производящему либо бессмыслицу, или, по меньшей мере, скверно прочитанные строки, были [также] в ходу настоящие варианты [этих поэм]. Однако в целом эти поэмы были плодом [творчества] индивидуальных авторов, которые, чтобы они ни использовали из старой традиции, даже более старые поэмы, сочинили нечто новое, чего раньше не существовало.
Древность и происхождение мифологии и легенд, которые встречаются в сих поэмах – другое дело. В общем, сие не столь важно для критики (как бы ни было любопытно) – знать, какие ответы можно дать на вопрос этого рода, сколь надо помнить, что откуда бы они ни почерпнули материал, авторы жили в последние столетия язычества в Норвегии и Исландии и подавали свой материал в стиле и духе тех стран и времен. Даже формальная этимология редко может сильно помочь, хоть я лично и нахожу ее привлекательной. Даже если, как весьма часто случается, мы можем уравнять имя с его формой в других германских языках – это не дает нам многого. Так [др-исл.] Jörmunrekkr — это [готское] Ermanaríks, и его имя – это эхо истории гóтов, их силы и гибели […]; Гуннар [др-исл. Gunnarr] — это Гундахарий [бургундское Gundahari], и его история – это эхо событий в Германии в V столетии […] Однако это не расскрывает нам много о состоянии, в котором сии рассказы впервые достигли Севера, или о путях (определенно разных), которыми они пришли (были приобретены). И еще меньше это помогает нам расплести литературные проблемы, касающиеся иной трактовки бургундской темы в Скандинавии.
Но сколь бы интригующим ни было все это расследование, мы можем закончить на ноте, которая прозвучала раньше: это все не самое главное. Гораздо более важным, чем имена героев или происхождение деталей истории (за исключением, где это помогает нам понять то, что непостижимо или освободить текст от искажения) является атмосфера, окраска, стиль. Они плоды только лишь в самой малой мере истоков темы: главным образом они отражают век и страну, в которой поэмы были сочинены. И мы не сильно ошибемся, если примем горы и фьорды Норвегии и жизнь маленьких общин в той изолированной стране за физический и социальный задний план этих поэм – жизнь особой разновидности агрикультуры, связанной с опасными морскими путешествиями и рыбной ловлей. И время: дни угасания особой индивидуальной языческой культуры, не изысканной материально, но во многом в высшей степени цивилизованной, культуры, которая обладала не только (в некоторой степени) организованной религией, но запасом частично организованных и систематизированных легенд и поэзии. Дни увядающей веры, когда во внезапном изменении Мира Юг вспыхнул пламенем, и добыча оттуда обогащала деревянные чертоги древненорвежских вождей, покуда они не засияли золотом. Затем появился Харальд Прекрасноволосый, и великая династия конунгов, и двор [конунгов], и колонизация Исландии (как эпизод в гигантской серии приключений), и разрушительные войны Олава Триггва-сона, и затухание пламени в тихий тлеющий огонь Средних веков, налогов, торговых уставов, и рутину свиней и селедки…
[Тут Кр. Толкин обрывает лекцию своего отца потому, что ему «кажется, самое место закончить ее здесь», – Л. К.]
Перевод двух поэм Дж.Толкина
«Новая песнь о Вёльсунгах или Большая песнь о Сигурде»
(Völsunga-kviða en nýja eða Sigurðar-kviða en mesta )
(сс. 59-180)
Начало (Upphaf)
1
Встарь, в былые времена,
Хаос царил когда,
Не было ни тверди, ни воды,
Ни пенных волн;
Бесформенна Земля
И небо сиро,
Зияла пропасть,
И ни следа травы.
2
Великие боги тогда
Взялись за работу,
Чудесный мир
Они дивно возвели.
С юга солнце
Из моря вставало,
На траве мерцало
По утру зеленой.
3
Чертог они и святилище
Высоко вздымающиеся,
С фронтонами, подпорками
Позлащенными, да
Стены тесанные
Славно возвели,
Крепость и кузню
Соорудили бессмертные.
4
Без изъяна радость их была
Во многих дворах,
Где людей они сотворили
С помощью разума;
Под холмами небесными
Высоко возведенными
Они жили радостно
Давным давно.
5
Тени ужасные
Из мрака явились
Над горами отвесными
У моря Безбрежного,
Друзья темени,
Враги бессмертные,
Нерожденные, древние,
Из пустоты веков.
6
В мир пришла война:
Стены небожителей
Осаждёны гигантами;
Веселье кончилось.
Горы сдвинулись,
Океан могучий
Грохотал и пенился,
Трепетало солнце.
7
Боги сóбрались
На тронах золотых,
О судьбе и гибели
Долго думали,
Как сразить судьбу,
Их врагов сломить,
Да раны залечить,
Свет свой вновь возжечь.
8
В пламени кузни
Гнева пылкого
Тяжелейший был
Молот выкован.
Гром и молнию
Громовик Тор
Во врагов метал,
Их увечил и валил.
9
В страхе тогда разбежалися
Враги бессмертные,
От стен отбитые
Сторожимых без устали;
Опоясана Земля
Морем яростным
Горами льда
На границе Мира.
*
10
Провидица молчавшая
Свою песнь затянула –
Ей чертоги внемлили –
Высоко стояла вещая.
О судьбе и гибели Тёмны слова молвила,
О последней битвеОсажденных богов.
11
«Рог ХеймдаляСлышу звучный я;
Мост Пылающий
Под копытами согнутый;
Ясень вижу стонущий,
Его ветви дрожащие,
Волк бдящий,
Воины скачущие.
12
Сурта мечДымится огненно;
Змей дремлющий
В море движется;
Корабль призрачный
С Хель брегов
Полчища везет
На битву последнюю.
13
Ожидает волк
Фенрир Одина,
Фрейя же дивного -
Сурта пламень;
Из пучин Дракон -
То погибель Тора –
Всё ль закончится,
Сгинет ли Земля?
14
Если в День Судьбы
Бессмертный выстоит,
Тот, что смерть вкусил,
И больше не умрет,
Одолевший змея,
Сам семя Одина,
Не закончится всё тогда,
И не сгинет то Земля.
15
На его главе будет шлем,
А в его руке – молния,
Дух его пылающий,
А в лице – благолепие.
Дрогнет Змей тогда
И убоится Сурт,
Будет побежден Волк
И сей Мир спасён».
*
16
Собрались боги
На высотах боевых,
О судьбе и гибели
Долго думали.
Солнце вновь зажгли
Да серебряну луну
Плыть отправили
По звёздным морям.
17
Фрей и Фрейя
Фруктодарящие сажали
Деревья и цветы,
Травы дрожащие;
Громовержец Тор
Гремел повозкой
Чрез врата Небес
До валунов и скал.
18
Вечно Один тот
По зéмле странствовал
Отягченный мудростью
Зло предвидящий,
Властелин владык
И в осаде асов,
Своё семя сеящий,
Прародитель воинов.
19
Вáльгаллу он возвел
Высокий чертог сияющий;
Черепица там – щиты,
Древки – балки поперечные.
Вылетали из Вальгаллы вороны
Над Землей кружить;
У дверей орел
Мрачно ожидал.
20
Гостей было много там:
Их напев суров,
Плотью вепря сытые,
Кубки осушивали;
Богатыри Земли
Кольчугоносные,
Одного ожидали там,
Мира избранника.
Золото Андвари (Andvara-gull)
Здесь сначала повествуется о том, как Один и его спутники попали в западню в доме демона[18] Хрейдмара и его сыновей. Они жили тогда в сём мире в обличье людей или зверей.
1
Встарь было время,
Когда Один шёл
Вдоль волн великих
В начале Мира;
Быстроногий Локи
От него слева спешил,
Справа — Хёнир
Странствовал подле.
2
Каскады водопада Андвари
Пенились и шептали,
Рыба плескалась
В бурлящих омутах.
В обличье щуки там нырял -
За добычей гонялся
Карлик Андвари
Из темной пещеры.
3
Там охотился голодный
Отпрыск Хрейдмара:
Серебристый лосось
Сочным казался ему.
Отр в обличье выдры
Ел там, прищурясь,
На речном берегу нависшем
Над темными водами.
4
Камнем поразил его,
Свежевал его,
Локи ловкий,
Выпустил зло он.
Шкуру содрали они,
Шли затем дале;
В чертогах Хрейдмара
Приюта просили.
5
Там Регин сковал
Подле углей красных
Железо с рунами,
Чудесно-редкое;
О злате блещущем,
О сребре седом
Лежал-мечтал
Там Фафнир у огня.
Хрейдмар сказал:
6
«Путы пугают вас,
Народ Асгарда?
Регин сковал их
И руны оков.
Червонные кольца,
Выкуп огромный,
Шкуру должен наполнить,
Укрыть весь сей мех!»
7
Легконогий Локи
По земле и по морю
К Ран притёк
В ее царство морское.
Супруга Эгира
Вняла его мольбам:
Сплела сеть она
Со зла петлями.
Локи сказал:
8
«Что за рыбу выудил я
В приливе плескавшуюся,
Опрометчиво плывущую?
Плати выкуп мне!»
Андвари сказал:
«Андвари я.
Породил меня Оин
На злую судьбу.
Злато я предлагаю тебе!»
Локи сказал:
9
«Что прячешь ты в длани
Ладонь сжавши?»
Андвари сказал:
«Колечко малое -Пусть у меня остается!»
Локи сказал:
«Всё, Андвари,
Всё ты отдашь,
Колечки, браслеты,
Иль жизни лишишься!»
10
(Карлик крикнул глубóкоиз полого камня:)
Андвари сказал:
«Мое кольцо проклинаю
Горем и жалостью!
Гибель оно принесет
Братьям двум;
Порешит семь князей;
Из-за него мечи засверкают –
Прервёт оно нить
Надежды Одина».
11
Они в доме ХрейдмараГрудами злато насыпали.
Хрейдмар сказал:
«Волосок вон виднеется,Вижу его все еще!»Вытащил ОдинКолечко Андвари, Проклято швырнул онНа заклятое злато.
Один сказал:
12
«Злато заполучили вы:
Выкуп божеств,
Для тебя самого и сынов -
Семя зла».
Хрейдмар сказал:
«Редко боги даруют
Дары исцеляющие;
На злато часто скупа
Скряги рука!»
13
Слова молвил Локи
На худшее после:
Локи сказал:
«Вот здесь ожидает
Конунгов рок!
Здесь смерть королев,
Пламя, рыданье,
Прервёт оно нить
Надежды Одина!»
Один сказал:
14
«Кого выбрал Один,
Тот не умрет раньше срока,
Хоть средь людей
Жить будет недолго.
В Вальгалле высокой
Он сможет ждать на пиру -
Сквозь вереницу веков
Всё Одину ведомо».
Хрейдмар сказал:
15
«Дéла нам нет
До надежды Одина!
Червонными кольцами
Буду владеть я один.
Хоть боги скупы -
Целительно злато.
Из дома Хрейдмара
Убирайтесь вы восвояси!»
*
Сигни (Signý)
Рерир был внуком Одина. Ему наследовал Вёльсунг, кому Один дал в жены валькирию. Сигмунд и Сигни были близнецами и их первенцами. У них [т.е. у Вёльсунга и его жены] также было еще девять сыновей. Из всех людей Сигмунд был самым доблестным, если не считать его сыновей. Сигни была мудрой, прекрасной и прозорливой. Супротив ее воли и предчуствия ее выдали замуж за конунга Гаутланда Сиггейра ради укрепления власти конунга Вёльсунга. Здесь повествуется о том, как промеж гаутами и Вёльсунгами вспыхнула ненависть, и об убийстве Вёльсунга. Десять братьев Сигни были закованы в лесу и все погибли, за исключением Сигмунда[19]. Долгое время он жил в пещере под личиной кузнеца из племени карликов[20]. Сигни изобрела жестокую месть и исполнила ее.
37
Луна сияла,
Люди пели,
Сиггейр сидел
В звучных чертогах.
Вёльсунг погиб,
Голоса пели;
Волки завыли,
Приблизись дикие.
Смерть Синфьётли (Dauði Sinfjötla)
11
Там опечаленный
Сигмунд поднял его,
В руки принял его;
Вне крова блуждал он.
Через лес и пустошь
К волнам пенным
Вне себя добрел он
К ревущим волнам.
Перевозчик сказал:
12
«Камо несешь ты
Груз свой тяжкий?
Лодка готова
Унесть его».
Незнакомец правил ей,
Плащом закутан,
В капюшоне, седой,
Страх-внушающий.
13
Одинок был Сигмунд
На земли крае;
В Вальгалле
Вёльсунг пировал:
Вёльсунг сказал:
«Сын сына, здравствуй,
И сын дочери!
Но одного мы ждем еще,
Мира избранника».[21]
Сигурд рожден (Fœddr Sigurðr)
Регин (Regin)
Конунг той земли взял Сигрлин в жены. Сигурда отправили на воспитание к Регину, о коем шла речь ранее. Тогда Регин жил в лесу, и его считали сведущим далеко не только в кузнечном деле. Регин подстегнул Сигурда убить Фафнира. При помощи меча Грам и коня Грани, о коем здесь идет речь, он исполнил сие, хотя Регин скрыл от него великую мощь Фафнира и [истинную] природу клада, который стерег змей [Фафнир]. Здесь также приводятся темные слова Регина, из которых можно понять, что настоящей причиной смерти змея [Фафнира] был Регин, который по той причине должен был завладеть золотом (хотя его он и пообещал, по меньшей мере большую часть, Сигурду); но Регин должен был убить убийцу его брата. Сигурд, полагая, что [Регин] отягощен мыслью о его вине в убийстве брата, презрительно пропустил мимо ушей его слова. Не обратил Сигурд внимания и на слова дракона относительно проклятия, посчитав их просто уловкой скупца [произнесенные] для того, чтоб защитить золото, хотя бы даже его хранитель и убит. Сие, на самом деле, было главной целью дракона, когда он в час своей смерти раскрыл [правду] о проклятьи. Однако сие проклятье быстро начало действовать.
25
На Гандре Регин ехал,
На Грани – Сигурд
По полю пустому,
Широко-сухому.
Фатомов в тридцать
Скала вздымалась,
С нее свисал дракон,
Жадно воду глотал.
2
Рунам мудрости
Его Регин выучил,
Да владеть оружьем,
Деяньям силы;
О наречье земель,
Об искусстве править,
Мудрые молвил слова он
В оплоте лесном.
47
Груды злата
Блестели там тускло:
Сё злато заклято
Злым проклятьем.
Шлем страшило
На главу себе возложил он:
Тень чёрная пала
Вокруг стоящего Сигурда…
Бринхильд (Brynhildr)
Здесь повествуется о пробуждении Бринхильд Сигурдом. Обреченная Одином на замужество, а не вести более войн, она поклялась выйти замуж только лишь за величайшего из всех витязей, Мирового Избранника. Сигурд и Бринхильд поклялись друг другу в верности в великом веселье, хотя, благодаря собственной мудрости, она и предвидела, что великие опасности подстерегают Сигурда в пути. Они ушли вместе, но гордость Бринхильд заставила ее велеть Сигурду покинуть ее и вернуться только когда он добьется всеобщей славы и получит королевство.
Бринхильд сказала:
5
Здравствуй, Дня свет
И Дня дети!
Здравствуй, Ночь и Полдень
И Полярная Звезда!
Здравствуйте, величавые боги,
И королевы Асгарда!
Здравствуй, Земли лоно
Изобильное!
6
Длани целителей,
Услышьте и даруйте нам,
Свет во тьме,
Жизнь и мудрость;
Обоим даруйте победу,
Вечную истину,
Обоим радостным
От славной встречи!
Бринхильд сказала:
12
«Кубок тебе я даю,
О битвы властитель,
С мощью смешанный
Мёд славы,
Дарами наполненный,
Наделенный здоровьем,
И оплетенный рунами
Веселого смеха».
20
Всегда дики и ширóки
Извилистые тропы;
По дорогам сияющие
Двигались два всадника.
Ввысь вздымался шлем;
Волосы струились по ветру;
Блестела кольчуга ярко
На фоне темной горы.
Гудрун (Guðrún)
Гудрун сказала:
1
«О мать, внемли мне!
Омрачена радость,
Терзали меня сны,
Дурные вести».
Гримхильд сказала:
«Сны всего чаще снятся
Под луной ущербной,
Иль в ветра смену.
О беде позабудь ты!»
9
Там Гримхильд правила
Хитра в интригах,
Жестокосердная,
Седая, мудрая,
В лéкарствах ведала,
Варила яды,
Творила чары
И превращения.
[О сём пел Сигурд]
18
Высока Хиндар-фетль,
Огражденная молниями,
Гора могучая
Из тумана возникла.
Бринхильд пробуждена,
Ослепительно ее величие -
Песнь закончилась,
И замолк Сигурд.
27
Люди узнали, что еще жив
Вёльсунгов род!
Ныне у Вёльсунгов края
Был повелителем Вёльсунг.
Но чертог их прежде высокий
Пуст был, без крыши;
Ветви засохли
Древа когда-то прекрасного.
28
Путник пришел туда
В капюшоне, закутан,
Брада его ниспадала,
И крив был глаз:
Гримнир сказал:
«Тебя приветствует Гримнир,
Вёльсунг славный!
Далёко молва разнесла
Славу Сигурда.
Бринхильд предана (Svikin Brynhildr)
Ссора/Вражда (Deild)
51
К Готторму обратясь,
Отпрыску Гримхильд,
Помрачневший владыка
Гуннар его приветствовал:
Гуннар сказал:
«Не давал ты клятв,
Не тебе их помнить.
Не братался кровью (с Сигурдом),
Кровь его ты пролей!»
52
Злато обещал ему
И владенья великие;
Закипела кровь
Бастарда вожделением.
Плоть змеи они взяли
И втайне сварили,
Волчье мясо (Готторм) отведал,
И вино завороженное.
53
Опьяненный безумием,
Ужасный, волконравный,
Щерился и щелкал
Он зубами острыми…
«Новая песнь о Гудрун или Убийство Нивлунгов»
(Guðrúnar-kviða en nýja eða Dráp Niflunga)
(сс. 253-308)
Хёгни сказал:
44
«О Гудрун я думал -
Тяжелы были мысли!
Кольцо прислала она мне,
Всего лишь кольцо.
Волчий волос оплел его,
Обернут вокруг,
Таятся волки в засаде
В самóм окончанье пути.»
Гуннар сказал:
45
«Но руны, что шлёт мне,
Исцеленья руны,
Слова ловко врезаны
На древе, для глаз;
Зовет нас приехать
На праздник с весельем,
Обиды забыть
И древние распри.»
47
Вошла тут Гримхильд
Седая и мудрая,
Разбирать стала руны,
Насеченные знаки.
Брови нахмурила
Чуя недоброе;
Молвила Гуннару
Серьезно и вдумчиво.
Гримхильд сказала:
48
«Сии руны сомнительны:
Написаны хитро,
Странно сплелись они,
Запачканы, тёмны.
Под ними другие,
Ныне скрыты искуссно -
Если толкую их правильно,
То были руны беды.»
50
Смеясь молвил Винги:
Винги сказал:
«Сказать мне владыке,
Что при дворе Гьюки
Королей не осталось?
Что королева там правит,
Коя руны толкует;
Веления важные
Судить рядится?»
58
Затем Винги поклялся
Ядо-речивый -
На клятвы неверный,
Часто предатель:
Винги сказал:
«Да в Хель попаду я,
Иль на высокую виселицу,
Да разорвут меня вороны,
Если те руны лгут!»
…
[В ловушке у гуннов,в чертогах, в осаде]
95
Ночь укутала Мир
И беззвучный город;
Под мертвенным светом луны
Ухали совы,
У ворот [в палаты] стражу несли
Гуннар и Хёгни
Безмолвно сидели они,
Без сна, в ожиданьи.
96
Первым Хёгни молвил:
Хёгни:
«Горят ли чертоги?
Иль срока раньше
Рассвет занялся?
Или драконы из Гуннов Земли,
Ужасно пылая,
На крылях мчатся сюда?
Поднимайтесь, герои!»
97
Гуннар ответствовал:
Гуннар:
«Сторожите двери!
То ни рассвет, ни дракон
Ужасно пылают;
С фронтонами дóмы
Мраком окутаны,
Под луною больною
Земля затенёна.
98
Там топот людей,
Факела несут они,
Звон кольчуг,
И оружья лязг.
Там вороний грай,
Волк воет пронзительно,
Мерцаю щиты,
Древки копий подняты».
Гуннар и Хёгни сказали:
99
«Проснитесь, проснитесь!
Война разразилась.
Шлем нужен на голову,
А в руку – меч.
Проснитесь воины,
Победы властители!
В Вальгаллу ширóко
Врата распахнулись».
…
107
Окруженные пламенем
Бесстрашные Нивлунги
В рассеченных кольчугах
Червонно блестящих.
Стены, железом сшитые,
Древние бревна,
Трещали, дымились,
Ломались и рушились.
108
Раскаленные, с дымом,
Угли с шипением падали,
Плескались и брызгали
В кровавых лужах.
Смрад их окутал
Дыма клубящегося;
Пот на пол струился -
Двери всё заперты.
109
Щиты они подняли
Над разбитыми шлемами;
Топтали они головни
На скользком полу.
От жажды черно-языкие
Кровь они пили;
Один за одним, сраженные,
В Хель отправлялись.
110
Вырвались братья,
В копоти, страшные,
Аки вепри клыкастые,
В крови, в угол загнаны.
Гунны схватили их,
Без щитов и шлемов,
Нагих, окровавленных,
С мечей обломками.
111
Как псы перепуганы,
Гунны визжали;
Их рвали в клочья
Длани запачканные.
Шеи ломалиИ колени дробили,
Пока короля Боргундов
Ни связали – низвергли.
112
Хёгни бился последний,
Один, без надежды;
Зубами их рвал,
Покуда его гунны вязали.
Повержены в прах,
Рок совершился,
Нужда Нивлунгов
И ночь их пришла.
113
В темницу сырую,
Мрачную, страшную
Хёгни швырнули;
Гунны сторожили его.
Но Гуннара в путах,
К Гудрун в терем
К ногам ее безумного
Владыки бросили.
…
134
Там сурово ждал
Нагой Гуннар;
Вились змеи
Без звука вкруг него.
Зубы их – с ядом,
Жала дрожали;
В глазах застывших
Свет сиял.
138
Гадюка огромная,
Блестя отвратно,
Из укрытья в скалах
Ползла неспешно.
Гуннару внимали гунны,
Звучала арфа,
И о роке гуннов
Напев тревожный.
139
Гадюка древняя,
Злом наполнена,
К груди метнулась
И резко жалила.
Возопил Гуннар,
С жизнью прощаясь;
Арфа замолкла,
Сердце не билось.
[1]Красным шрифтом выделены смысловые акценты, сделанные переводчиком (Л.К.).
[2]Согласно цитате, данной на сс. 311-312 Дж. Толкин подразумевал здесь, главным образом, поэму Atlakviða «(Гренландскую) Песнь об Атли», – Л. К.
[3]По мнению современных рунологов, древнейшие рунические памятники (надписи) датируются ок. 200 г. нашей эры, – Л. К.
[4]Др-исл. буквально «без богов» — пер. Л.К.
[5]«Сила северного мифологического воображения в том, что оно [без страха] встретило эту проблему, поместило чудовищ в центр, дало им победу, однако без какой-либо почести, и нашло сильное, хоть и ужасное решение в единственной воле и храбрости. «В качестве рабочей теории совершенно неуязвимо». Это было настолько сильно, что, в то время как более древнее южное воображение навсегда превратилось в литературное украшение, у северного – есть сила, словно бы воскрешать свой дух даже в наше время. Оно может воздействовать [сейчас], равно как воздействовало на goð-lauss [др-исл. «не верящего в языческих божеств»] викинга, без божеств: военный героизм как самоцель. Однако, мы можем [также] вспомнить то, что автор «Беовульфа» понимал ясно: наградой героизму служит смерть». Из неопубликованного перевода Л. Кораблева «Дж. Р.Р. Толкин. «Беовульф: чудовища и критики».
[6]Др-исл. «языческого жертвенного пира» – пер. Кр. Толкина
[7]«Рагна-рёк» — то есть «судьба Правящих», «рок божеств» в древнесеверной мифологии; ассимиляция с отличным словом [др-исл.] rökr, обозначающим «сумерки», привела к истолкованию [этого термина] как в [нем.] Götterdämmerung – «сумерки богов», – примечание Кр. Толкина.
[8]Др-исл. «вёльва», т.е. языческая жрица, ведунья, вещая женщина – Л. К.
[9]Дж. Толкин – «шахматы», совр. англ. chess — прим. Л.К.
[10]Дж. Толкин пишет о пожаре в Копенгагене, погубившем две трети коллекций манускриптов и древних книг, собранных исландцем Ауртни Магнус-соном. Теперь оставшая часть этой коллекции именуется «Институтом рукописей Ауртни Магнус-сона» (Stofnun Árna Magnússonar) и ее филиалы находятся и в Исландии, и в Дании. В билиотеке Ауртни Магнус-сона в Исландии теперь хранятся также все книги переводчика и комментатора этой леции профессора, (т. е. Л.К.), — прим. Л. К.
[11]То есть речь здесь идет о транскрипте (т.е. списке) «Старшей Эдды» епископа Бриньоульвюра Свейнс-сона. Вот выдержки из статьи профессора Эйнара Г. Пьетурссона «Эдды в XVII веке» (Einar G. Pétursson “Eddur á 17 öld” (1990), bls. 29-31): «Что же известно о старых рукописях «Старшей Эдды», иных, чем Codex Regius?, Ауртни Магнус-сон считал, что «Эдд Сэмунда Мудрого» невероятно много, и одна из них написана рукой епископа Бриньоульвюра Свейнс-сона, и там было больше поэм, чем в membranis (т.е. в пергаменте Codex Regius)… «Эдда Сэмунда Мудрого» Бриньоульвюра Свейнс-сона сгорела в 1728 г. вместе с другими «Эддами Сэмунда Мудрого», которыми владел Ауртни Магнус-сон. Двадцать второго июня 1729 г. Ауртни просил исландцев скопировать те поэмы, которых не было в сохранившейся «Эдде Сэмунда Мудрого» (Codex Regius), то есть те, что были в рукописи Магистра Бриньоульвюра: Getspeki Heiðreks konungs «Прозорливость/Пророческий дар конунга Хейдрека», Hrafnagaldur Óðins «Воронова ворожба Водана», Gróugaldur «Заклинание Гроа» и две поэмы Völuspár «Прорицание вёльвы»… Йоун Оулафс-сон из Грюнна-вика также перечисляет в каталоге книг и рукописей Паудля Видалина две «Эдды Сэмунда Мудрого», одна из которых содержала Sólarljóð «Песнь о солнце» и Hrafnagaldur Óðins «Воронову ворожбу Водана». Йоун из Хитар-далюра в ответе Ауртни Магнус-сону 30 сентября 1729 г. также перечисляет поэмы, связанные со «Старшей Эддой»: 1. Gullkárs ljóð «Песнь о Гутль-каури», 2. Hyndlu ljóð «Песнь о Хиндле», 3. Hyndlu ljóð hin gömlu «Древняя песнь о Хиндле», 4. Getspeki Heiðreks kóngs «Прозорливость/Пророческий дар конунга Хейдрека», 5. Gróu ljóð «Песнь о Гроа», 6. Vegtams kviða «Песнь о Вегтаме (т. е. Одине; = «Сны Бальдра»)», 7. Sólar ljóð «Песнь о солнце», 8. Fjölsvinns mál «Песнь о Фйольсвидре (т. е. о Многознающем)», 9. Hrafnagaldur Óðins «Воронова ворожба Водана». Большая часть этих поэм была в «Эдде» епископа Бриньоульвюра, и также они включены в издания «Старшей Эдды» последующих веков, за исключением поэм Gullkársljóð «Песнь о Гутль-каури» (см. Л. Кораблев «Книга историй об эльфах»: сс. 71, 136, 141, 206) и Hyndluljóð «Песнь о Хиндле» (не путать с Hyndluljóð hin gömlu «Древней песнью о Хиндле», [ср. ЭОС: с. 87])», — Л.К.
[12]С 1971 года Codex Regius хранится в Институте Рукописей Ауртни Магнус-сона в Исландии (Stofnun Árna Magnússonar á Íslandi), куда она была перевезена с вооруженной охраной из датского филиала Института с рядом других рукописей. По-исландски она называется «Konungsbók», т. е. буквально «Книга конунга». Ее нынешнее название в каталоге — Gks, 2365, 4to (Konungsbók Eddukvæða), — Л.К.
[13]Мой отец думал, что, возможно, эта пропажа возникла из-за кражи «Длинной песни о Сигурде» […] – предположительно, главной составной части поэзии в пропавшей тетради, – примечание Кр. Толкина.
[14]Дж. Толкин пишет: Brynjólfr Sveinsson. См. комм. выше, — Л.К.
[15]Дж. Толкин пишет в архаичной форме: Skálaholt. См. прим. выше, — Л.К.
[16]Исл. «Кольчуги волк» — Л.К.
[17]Округленная цифра! – округленная, считал ли мой отец с 1643 или 1663 г., — примечание Кр. Толкина.
[18]Дж. Толкин впервые определяет Хрейдмара как демона. У Снорри Стурлу-сона (и у Йоуна Ученого) он просто бонд (исл. фермер, крестьянин), сведущий в многознании. От него, кажется, происходит знаменитый «Шлем устрашения» (Ægishjálmur). Достойно внимания то, что впервые исл. название магического знака «Шлем устрашения» зафиксировано в древнейшем исл. лечебнике и так называемой «Гальдраквер» — исл. сборнике белой магии размером кварто. Оба этих источника были составлены исл. католическими священниками. (Примечание Л.К.)
[19]Здесь можно проследить параллель между историей Сигмунда и историей Берена из «Сильмариллиона». (См. поэтический текст.) (Примечание Л.К.)
[20]Не совсем ясно, как высокий доблестный витязь Сигмунд, не сведущий в ведовстве, мог выдавать себя за карлика (карлика-дверга, рус. «гнома») ! (Примечание Л.К.)
[21]Ср. гл. 23 (о смерти Йоуна Ученого) в книге Л. К. «Йоун Книжник-Чародей».